- А нож ты с собой на работу носишь? - спросила как-то соседка Катя, раньше работавшая дояркой.

- Зачем?

- Коровы периодически падают, запутываются в цепи и, если вовремя не поднять, дохнут... У меня такое было. Если видишь, что телка упала и подняться не может, беги и зови мужиков - сама не поднимешь. А если видишь, что она уже удушилась насмерть, никого не жди, сразу полосуй по горлу, где сонная артерия, чтобы кровь вышла. Если ты с трупа вовремя кровь не выпустишь, мясо будет не годным на продажу, и с тебя потом сорок тысяч вычтут. Обязательно держи наготове нож!

Так вот зачем по правилам надо постоянно меж коровами ходить и расправлять перекрученные ошейники! С тех пор как я узнала причину, внимательность моя к буренкам повысилась. Я просто не представляла, как смогу перерезать горло корове. Тем более на глазах ее перепуганных товарок. Но работа на ферме учила более простому отношению к убийству...

При первом удобном случае я бегала в «родилку» смотреть на новорожденных телят и кормить конфетами будущих мамочек. В одном из соседних с телятами вольеров лежала молоденькая коровка, которая давно переросла детский возраст, но в стадо ее не отправляли, так как она родилась с больными суставами и не умела стоять. Только лежала да печально облизывала свои опухшие коленки и протянутые к ней руки. Жестокая судьба зачем-то наградила именно эту безнадежно больную животинку очень ласковым и кротким нравом.

- А что с ней будет? - задала я как-то дояркам вопрос.

- Убьют, как только найдут заказчика на мясо. А пока откармливают. Чем больше вырастет, тем дороже продадут...

Я надеялась, что будет это не скоро, и сдуру решила дать ей имя - Дуняшка. Каждый вечер я таскала Дуняшке бутерброды с маслом. Она их обожала и встречала меня радостным мычанием. Однажды, придя на «свидание», я увидела Дуняшину сизую печень и перламутровые кишки, а рядом ее голову с помутневшими от боли глазами и вывалившимся языком. Тем самым шершавым и еще теплым языком, что каждый вечер облизывал мне руки.

Ничего особенного не случилось. Обычный рабочий момент. Но я очень долго плакала потом, убирая за своими подопечными. Даже не столько о Дуняшке, сколько от осознания жестокости системы животноводства вообще. Только подумать: вот они стоят, живые и теплые существа, которые никогда не знали мамы. Которых кормят лишь для того, чтобы в свое время отнять уже их детей на съедение, выдоить молоко и убить при первой возможности. С другой стороны, глупо оплакивать корову, которая выращена для того, чтобы стать бездушными килограммами мяса. И потом даже в Библии сказано, что животных Бог создал для еды!

- Жить в деревне и бояться убить скотину глупо! - поучал меня дядя Леша. - Вот взяла ты корову, первые семь лет она постоянно родит, потом еще года три доится, и все. А жизнь-то у нее впереди еще длинная (в среднем буренки могут прожить 25 - 30 лет. - Я. Т.) Никто ее не купит. И что, будешь кормить, поить ее за красивые глаза?

И все же деревенские жители сами режут только птицу. А для того чтобы зарезать корову, приглашают кого-то. Ведь, как ни крути, у нее есть имя. Теленком она с детьми играла и за печкой спала... Тот же дядя Леша, когда пришло время резать их с женой Зорьку, сказал другу: «Ты, Саня, как хочешь, а я пошел». Не мог ударить меж глаз, которые - он помнил - еще недавно понимающе и терпеливо смотрели на него, когда он промывал жгучим лекарством и перебинтовывал ей рану на ноге. Он говорил ей: «Стой!» - и она понимала, только вздыхала да мукала от боли. Но стояла, не шелохнувшись. Свои коровы - они все же любимые животные. А вот на ферме...

Ферма - это маленький коровий концлагерь. Колхозные коровы редко живут больше трех лет: переломы, маститы, неудачные роды... Лечат их редко, и только если лечение не предусматривает больших усилий. Больное вымя ихтиоловой мазью мажут. Помогло - хорошо, нет - под нож! Зажила быстро перевязанная с той же ихтиолкой нога - хорошо, нет - голову долой! И даже если удалось буренке ничем не заболеть, есть такая безжалостная операция, как контрольная дойка, когда каждую корову доят не в общую емкость, а отдельно и меряют, сколько дает. Если меньше положенного - тоже под нож.

Особенно часто убивают в «родилке». Ведь коровьи роды тяжелы. Теленок либо выживает, либо нет. А незадачливой рогатой маме в лучшем случае доярка скажет: «Ну прости, мать...» - и вместо врача пригласит «резаков». Как правило, это пастухи - спокойные, вовсе не злые, простые ребята. Они приходят с ножами и прямо здесь же, по соседству с другими будущими рогатыми мамами, совершается убийство. Я видела...

Ударив в лоб и обматерив за сопротивление, ослабевшую животину заваливают и вспарывают ей сонную артерию. Привычно, без эмоций, зевая. А вокруг, обреченно прижавшись к яслям, стоят товарки жертвы. В их глазах нет агрессии, нет протеста, только тоскливое, тягучее отчаяние. И здесь же другая телка в муках рожает очередное обреченное на смерть существо.

Умирая, корова не мычит, стонет, а из глаз ее льются капли, которые, увидев однажды, вы всю жизнь с надеждой будете называть «просто выделениями»: «Ведь животные не плачут? Так ученые говорят!»

Убить быка гораздо сложнее. Возможно, как раз потому, что у них в отличие от дойных коров только одно предназначение. Как раз это самое - быть убитыми. Племенными становятся единицы, а остальных выращивают на мясо. И быки, кажется, чувствуют это. Их даже гулять не выводят, чтобы жир накапливали. Ну и чтобы не покалечили друг друга от «большой любви» - когда нет «женщин», быки пытаются «крыть» друг друга, ломая хребты и ноги.

В отличие от коров убить одного быка на глазах у другого - опаснейшая затея, потому что «мальчики» не переносят запаха крови. Даже если у вас порезан палец, они чувствуют это, начинают беспокоиться.

- А уж если у кого «красный день календаря» (так в деревне зовут менструацию. - Я. Т.), быки цепи рвать начинают! - рассказывают скотницы.

Впрочем, резать быков в коровнике нет смысла. Их закупают живьем, партиями, и везут на мясокомбинат, а там убивают током. Однако, говорят, быки чувствуют сам запах смерти. Очень часто они попросту отказываются идти в машину с мясокомбината, хотя в ней нет и следа крови. Каким-то шестым чувством животные знают, что машина «оттуда»... Ревут, упираются, ломятся назад, и их загоняют в кузов кнутами.

Был как-то в колхозе племенной бык Будулай. Здоровенный - 1300 килограммов. Шея необхватная - ошейник надевать вдвоем приходилось. Словом, бизон бизоном. И вот вышло его время. Надо на комбинат сдавать. Мой дядя Леша тогда скотником работал, он и вывел Будулая в последний путь. А тот спокойно вышел из бычатника, но как учуял грузовик, так развернулся и напрямую через огороженный загон обратно в стойло попер.

- Там ограда крепкая была, в четыре доски, как спички сломалась! - вспоминает дядя Леша. - Мне говорят: «Тащи назад!» А как его тащить, если он моих усилий даже не чувствует? Делать нечего - приговорили к расстрелу...

Но такой способ убийства в деревне не уважают. Говорят: «Скотина для ножа родится, а не для пули».

Мне бычатник не нравился, хотя с эстетической точки зрения быки очень красивые - большие, с рогами более мощными, чем у коров. У нас был даже белый бык, которого все баловали и кормили конфетами... Но в отличие от коровника, где мирно пахло навозом и молоком, здесь всегда витал запах опасности. Скотники говорили, что у быков просто аммиак «крепче», но дело не в том. Коровы смотрели, а быки следили. Коровы жалобно мычали, а быки требовательно трубили. Даже лягаясь, корова защищалась, а бык нападал.

Раньше, например, оказывается, пастухи ездили на лошадях не потому, что выпас далеко, а потому, что единственный способ остаться целым, если бык разозлится, - сидеть в это время на лошади. Почему, никто не знает. Видимо, «своих не бьют».

О мстительности быков в колхозе ходят легенды. Говорят, если быку что плохое сделать, он обязательно тебя запомнит по голосу, по запаху, улучит момент и «закатает». Закатает - это страшнее, чем забодает. Прежде чем поднять на рога, бык долго катает жертву по земле, ударяя головой, копытами, и рогами и превращая внутренности в кашу.

- А как Леху-то бык закатал? - вспоминают мои соседи. - Ох и ужас был! Леха его дразнил. Тот и запомнил. Сорвался как-то, повалил Леху и катал его минут пять, пока колхозный «уазик» не подъехал. Мужики-то все остальные на крышу с перепугу позапрыгивали. Только автомобилем быка от Лехи и оттеснили. Но он в больнице все равно умер. А другого такого же архаровца только колдобина какая-то и спасла. Бык его в эту колдобину случайно закатил, а выковырять не мог. Мужик, пока лежал, со страху разум потерял, но жив остался...

Впрочем, мужики в долгу у быков тоже не остаются. То смеха ради водки им в поилку нальют, чтобы вместе похмельем веселее было мучиться, то к сигаретам приучат. «По пачке «Примы» в день сжирают, а потом еще и дым нюхают, балдеют», - смеются скотники. Одно слово, мужики. Что коровьи, что человеческие.

P.S. Если кто-то захочет прочитать другие части из этой серии, то прошу сюда: http://kp.ru/daily/theme/3516/3/