10 декабря – особый день календаря. Хотя бы потому, что День прав человека, который приходится именно на эту дату, совмещается с другим важным событием – Международным днем акций за принятие Декларации прав животных. И если на первый взгляд такое соседство кому-то может показаться парадоксальным, то более пристальный анализ обнаруживает прямую взаимосвязь между этими феноменами.

В масштабах истории не так уж много времени прошло с тех пор, когда на приверженцев отмены рабства и на тех, кто выступал за равные возможности в получении высшего образования и участия в голосовании для мужчин и женщин, смотрели, как на умалишенных. Сегодня таким же недоуменным взором консервативное белорусское общество сопровождает зоозащитников и всех тех, кто по доброте душевной пытается отстаивать первичное право братьев наших меньших – право на жизнь.

Рупоры государственной идеологии вещают о «несуществующих правах животных» (Олег Романов, телеканал ОНТ), а с языков затурканных многочисленными проблемами обывателей нередко слетает раздраженное: «Да что вы лезете со своими животными, когда у нас до людей никому дела нет?» В конечном итоге, все эти реплики иллюстрируют одну нелицеприятную вещь: белорусское общество не умеет думать. Просто думать. Не говоря уже о том, чтобы распространять процесс «думанья» не только на свои нехитрые интересы, но еще и на окружающий мир.

Наш народ – «темный, слепой, словно крот» (М. Богданович) – привык молчать. А молчание, как утверждал Фрэнсис Бэкон, это добродетель дураков. Поэтому где уж нам подать голос в защиту тех, кто по велению природы сам говорить не может!

Совсем недавно Палата представителей теперешнего парламента приняла в первом чтении законопроект «Об обращении с животными». К слову, этому событию предшествовало целое десятилетие почти безуспешной борьбы зоозащитников за то, чтобы закон все-таки защищал животных, а не просто рассматривал их, как обычное имущество либо биологический объект, приравниваемый к мусору. Борьбы почти безуспешной, поскольку некоторые предложения зоозащитников все же были учтены. Однако спорных вопросов и некорректных формулировок по-прежнему осталось множество. А в характере взаимодействия парламентариев с зоозащитниками и специалистами, работающими с животными, явственно прослеживался тупой формализм и высокомерное чиновничье нежелание адекватным образом реагировать на требования людей. Самое главное, что данный законопроект так и не вычертил чёткую и эффективную модель решения проблемы численности безнадзорных животных. Модель, успешно действующую на протяжении многих десятилетий в большинстве высокоразвитых государств и опирающуюся на широкую сеть приютов (в том числе муниципальных), стерилизацию безнадзорных и беспородных владельческих животных, а также предусматривающую серьезную ответственность за жестокое обращение с ними с огромными штрафами либо тюремным сроком. Но у нас, как известно, везде и повсюду должна работать своя модель.

Другими словами, имеющийся законопроект, став Законом, только усугубит ситуацию:

1) потому что животные по-прежнему будут просто-таки в гигантских масштабах умерщвляться, причем в основном с использованием запрещенного в Европе дитилина;

2) потому что такой вариант сокращения численности безнадзорных животных не только жесток и безнравственен, но и сомнителен, поскольку популяция имеет свойство относительно быстро восстанавливаться;

3) потому что степень ответственности за жестокое обращение с четвероногими останется смехотворной, а значит, не только службы отлова, но и рядовые отморозки будут практически легально топить, травить и всячески издеваться над теми, кто заведомо слабее их (кстати, в это число вполне может попасть даже ваш безобидный домашний питомец);

4) потому что содержание служб отлова будет всё так же формироваться на основе средств налогоплательщиков, и расходы на это содержание будут отнюдь не меньше потенциальных расходов на содержание приютов;

5) потому что каждый из нас будет по-прежнему подвергаться риску быть искусанным агрессивной бездомной собакой, ведь проблема сокращения численности безнадзорных животных так и не будет решена

На данный момент в Витебске существует единственный в республике (!) государственный приют для животных, открытый, что не менее удивительно, при поддержке местных властей (не имеющий официального статуса приюта по причине незаконченного строительства объекта). По словам директора приюта Натальи Зубовой, губернатор и мэр лично посещали данный объект и оказывали всестороннее содействие проекту. А наиболее сложной проблемой остается даже не недостаток финансирования, а косность мышления нашего населения, отсталость и дикость в отношении четвероногих. В других городах страны и, в особенности, на периферии животных продолжают отстреливать, убивать электрическим током, травить ядами, полагая, что «так і трэба». В этот жуткий конвейер смерти, происходящий иногда прямо на глазах детей, нередко попадают и владельческие животные.

В двухмиллионном Минске чиновники во главе с мэром-генералом Н.А. Ладутько считают строительство аналогичного приюта «преждевременным и нецелесообразным». Никаких здравых аргументов, подкрепляющих такую позицию, они не приводят, кивая лишь на то, что в столице действует якобы соответствующее рассматриваемому профилю предприятие «Фауна города». Однако «Фауна» – это не приют! А лишь пункт временной передержки, попадая в который животное ставится «на счётчик», получая шанс сохранить жизнь, ограниченный сроком не более двух недель. Не говоря уже о том, что животные там постоянно болеют, условия содержания у них критические, а за право забрать из вышеупомянутого пункта собаку (в том числе и свою, потерянную) гражданин должен выложить кругленькую сумму «за содержание». Если, конечно, успеет ее выкупить до того, как собака будет продана для проведения медицинских опытов либо жестоко умерщвлена. И это при том, что данный концлагерь для животных полностью финансируется из кармана налогоплательщиков!

Мне кажется, «Фауна» – это реальный макет нашего общества в миниатюре, это зеркальное отражение всех нас, с нашей пресловутой, но мнимой толерантностью, с приспособленчеством, с примитивным принципом «моя хата с краю», с неумением вести диалог и нежеланием отстаивать свои права. И если бы животные могли говорить, то мы бы наслушались такого о себе, любимых, что определение «homo sapiens» следовало бы тут же пересмотреть ввиду его явного несоответствия действительности.

И еще одна вещь, которая поражает: мы очень любим сравнивать себя с теми, кто живет хуже нас. Такой вот уродливый способ повышения самооценки. А почему бы не сравниться с теми, кто живет лучше? Почему бы не начать, наконец, думать перед тем, как что-то сделать, а не после, сокрушенно вздыхая и приговаривая: «Хорошая мысля приходит опосля».

Стремление делать что-то просто «каб было» стало уже притчей во языцех. Почему это происходит? Да потому, что слишком много вокруг равнодушных. Слишком много тех, кто, не будучи в состоянии взять на себя ответственность, самостоятельно предпринять конкретные шаги и предложить помощь, рассуждает примерно в таком ключе: «мне некогда решать свои вопросы, а тут еще какие-то животные», «да заберите их всех себе домой!», «мне лично все равно как, главное – уберите отсюда этих котов (собак)».

Вот тут-то и зарыта собака (в фигуральном смысле, конечно). Это ключевая позиция большинства, ему всё равно. И поэтому кто-то должен прийти и всё сделать. За нас. И этот кто-то, надо сказать, приходит. Сначала он пинает ногой голодного котёнка. Потом избивает дубинкой хрупкую девушку. И, наконец, готовится вынести смертный приговор невиновному. С молчаливого согласия большинства.